ТАЙНА БЫЛИННЫХ КОНЕЙ.
И.В.Суходольская
И.А.Корюгина
Былинный образ. Богатырский конь. Зов генетического кода.
Друг и соратник Святогора. В нём дух и мощь Земли Родной…
Лошади Владимирской породы как никакие другие соответствуют нашим представлениям о силе Древней Руси, мудрости предков и мужестве русских богатырей. Былины и мифы отражают реальные исторические события, только окрашивают их ментальной идеей, преобладающей в обществе тех времён. Так, богатырь являл собой архетип героя, идеал, образец, пример, который сквозь поколения живёт в нас и протягивается незримой широкой рекой из прошлого в будущее. То и дело он проявляется в произведениях искусства, напоминая потомкам о чём-то истинном, полузабытом, перекрытом мимолётной игрой суетного мира, но таком бередящем сердце… И мы встаём перед картиной И.Васнецова «Три богатыря», - и вглядываемся в неё, как кто-то вглядывается в Мону Лизу, пытаясь разгадать великую тайну. Тайну генетического кода… Родной земли.
Потому что зацепить сердце может только то, что резонирует с глубинами подсознания, хранящими опыт прошедших столетий. Художник точно передаёт образ русского защитника и дух русского народа в целом. Закрепляет его, словно запечатывая навеки, образ богатырского коня. Русь испокон веку славилась могучими людьми, лошадьми, рыбами и зверями дикими, и всё на Руси «ломилось» от мощи. Почему? Чтобы понять это, придётся нырнуть в историю вопроса.
Многие учёные, в том числе И.Вернадский и Л. Гумилёв в своих работах по биосфере и географии этноса обосновали принцип, согласно которому природные условия (климат и ландшафт) закладывают физические формы и психику живых существ, в том числе человеческого этноса. Так, степи и полупустыни порождают сухих, быстроногих, некрупных и взрывных по темпераменту. А обильные кормом влажные места дают неспешных, крупных и флегматичных представителей. Тип живого существа всегда соответствует среде обитания. По климатическим поясам млекопитающие мельчают в сухих полупустынных областях с дефицитом кормов, затем укрупняются в зонах изобильного питания и вновь мельчают к северу, с его скудной растительностью, затяжной зимой и вечной мерзлотой.
Во время последнего великого переселения народов люди начали осваивать территории нынешней Европейской части континента, освободившейся от ледника, согретой Гольфстримом, оттаявшей и, наконец, поросшей лесами. Дикие пиренейские лошади без участия человека вдоль открытого пространства морского побережья постепенно поднялись до территорий нынешних Германии и Польши. С побережья некоторые попали на острова, а небольшая часть вдоль рек вошла вглубь материка, со временем образовав немногочисленные группы северных лесных лошадей.
Степные зауральские племена финнов, древних готов и угров (венгров) севером, а среднеазиатские кочевые племена по южной границе степей двинулись на запад. По мнению И.Г.Мердера, исследовавшего историю русской лошади и коннозаводства в середине позапрошлого века, славянские племена происходили из подвижных по темпераменту кочевых народов, которые « жили в Туране, частью в степях Восточного Ирана, и были там в числе АРИЙСКИХ «САККОВ» (кочевников-коневодов)». Они-то и привели на Восточно - Европейскую равнину и западнее своих выносливых азиатских лошадей монгольского типа. Причём, если от Каспия до Балкан условия для примитивного табунного коневодства были удовлетворительными, что послужило его процветанию и возникновению новых пород, то лесисто-болотистые центральная и северная части резко ограничили возможность прокормить и сохранить большие табуны. Поэтому, как пишет И.Мердер, на первых порах «готы – некогда первые наездники и коневоды Азии(!) – при Великом переселении народов оказались на побережье Балтийского моря и Норвегии и вынужденно поменяли коня на корабль; зауральские финны, оставившие там своих степных родичей, в дремучих лесах Севера, утратили понятие о коневодстве».
НО… срединная часть материка, от Карпат до Волги, и от Вислы до Северной Двины оказалась зоной, в которой природными условиями выковалась та самая мощь, как русичей, так и всего животного и растительного мира. Континентальный климат смягчался переносом влажных атлантических масс, зимы были суровы, но не запредельны как в Сибири. При первоначальном недостатке пастбищных угодий (до выжигания больших лесных площадей) лошади, как и олени, и лоси, питались в изобильных и влажных поймах рек. В межсезонье и зимой переходили на веточный корм ( что сформировало высокий выход шеи, богатый затылок и крупную голову с хорошими жевательными мышцами). Доставалась им и злаковая солома. И по сей день владимирские кобылы, как показала наша действительность, в крайнем случае, могут жить и жеребиться, питаясь опилками из-под ноги (целлюлозой).
Сочный корм, богатый минеральными веществами заливной поймы, давал тучное тело и мощный костяк, но зачастую несколько сырые суставы. Сезонность нагрузки, отсутствие постоянной необходимости проходить за сутки десятки километров успокаивало нрав и утяжеляло конституцию. Так первоначально изменилась монгольская лошадка, приспособившись к новым для себя условиям, став привычной для нас русской рабочей лошадью.
Со временем требования к лошади повышались, и если пригоняемые татарские лошади не знали зернового корма, то русичи уже кормили своих - сначала пшеницей, а затем овсом и сытом. Сыто – это мёд, разведённый водой, которым запаривали овёс. Его давали жеребцам в случной период и тяжело работающим лошадям. И.Мердер отмечает особую любовь наших предков к собственным «выкормкам». Их долгое время даже знать предпочитала в ущерб породистым персидским лошадям или восточным аргамакам, которых держали на конюшнях как диковинку, кастрировали и не пускали в племенное дело. Жеребят тщательно отбирали у тех же укрупнённых русских лошадок, кормили, гуляли отдельно от табунов и таким образом проводили селекционную работу. А взрослыми «выкормками» гордились на парадных выездах со свитой.
После Дмитрия Донского и до Фёдора Алексеевича Романова византийская мода на персидских и испанских лошадей и военные запросы на быстрых и подвижных постепенно развернули русское коневодство к другим идеалам. Параллельно в Западной Европе формировалась рыцарская военная лошадь, крупная, статная, сильная, в стиле европейских представлений о воине-герое. Но к этому времени в Средней Руси уже давно сложился и широко использовался тип тяжёлой верхово-упряжной боярской лошади, напоминавшей современникам былинных богатырских коней.
При Петре 1, расцветшее было русское коннозаводство вновь было потрясено до основания – конные заводы наполовину розданы в частные руки, боярские лошади, вместе с боярами, впали в немилость, вместо русских жеребцов в конюшни заведены немецкие, неустоявшихся пород, что привело к потере поголовья. Но армия и молодая промышленность требовали металла и тягла. И погнали на Урал к заводам и рудникам битюгов, - тяжёлую Воронежскую лошадь, приученную пахать в хомутной запряжке, и всё русское могучее, что могли собрать по губерниям. Однако менее чем через пару веков паровые машины во многом заменили лошадиную силу.
Лишь социально-экономические условия конца 19 века заставили снова вспомнить о лошади такого типа. Теперь она понадобилась в другом месте. В центральной России разрастались города, которые стали требовать постоянного снабжения. Области Владимирского ополья выращивали лён и изготавливали текстиль, который надо было обозами гнать в Москву. И главное, местные тяжёлые глинистые почвы были непосильны в пахоте заморенным местным лошадкам. И снова потянулись тяжёлые лошади, теперь обратно с Урала на Владимирщину по Сибирскому тракту. Новый удар им нанесла Первая мировая война, оставив будущую Республику Советов почти вовсе без могучих работников. А они были нужны! В результате перед специалистами была поставлена зоотехническая задача – воссоздать утраченную лошадь, мощную упряжную породу. Последние кобылы потомков боярской русской лошади и битюгов вновь были собраны на Владимирских и Нижегородских землях, разделены на две группы. В одной группе больше работали с жеребцами клейдесдалей и шайров, в другой – с брабансонами. Из первой группы получились владимирские лошади, а из второй – советские тяжеловозы. И хотя обе породы были высоко оценены и нашли широкое применение в народном хозяйстве, - они очень разные. Владимирцы более благородны, подвижны, нарядны, обладают хорошим ходом на рыси – это всё же более верхово-упряжная порода, в отличие от советской тяжеловозной. Отцовство клейдесдалей, довольно молодой Шотландской породы, выведенной в середине 19 века, привнесло в породу те самые качества и облик рыцарской лошади, которые воплощали западный идеал. Он отлично наложился на генетический тип русского маточного поголовья бывших богатырских коней Руси. Повторимся, владимирцы – это не видоизменённые европейцы. Нет. Ведь брали жеребцов к нашим маткам, - а жеребец даёт вариабельность, тогда как матка - генетическую основу. Поэтому можно считать, что владимирские лошади – это русские лошади с генетическим кодом, сформированным на нашей земле.
А если копнуть ещё глубже, то всё равно европейские породы русским дальние родственники. Предками этих «благородных господ» в значительной мере являлись те же, когда-то пришедшие в Европу с кочевниками, степные лошадки и их отяжелевшие отпрыски.
Никакой коневод не откажется от выигрышной статности питомцев, и ей уделялось большое внимание при выведении владимирцев. Эта порода представлена лошадьми, гармонично сочетающими в себе красоту, силу, разностороннюю работоспособность, своеобразие типа, добрый нрав и отличные адаптационные качества. А главное, тип этой лошади созвучен нашим русским культурным традициям, подсознательно поддерживает героическую память предков и связь времён.
Мелким бесом под седлом не пляшет,
Не скользит, не вьётся как змея, -
Он рождён среди просторов Наших –
Сеять хлеб,
Носить Богатыря… (И.Корюгина)
При перепечатке статьи и использовании информации необходимо указать авторов и первоисточник публикации:
Суходольская И.В. Тайна былинных коней / И.В. Суходольская, И.А. Корюгина // Коневодство и конный спорт. – 2015. – № 5. – С. 38-39.